Неточные совпадения
Чичиков сделался совершенно не в духе и швырнул на пол
саблю, которая ездила с ним в
дороге для внушения надлежащего страха кому следует.
Будет, будет все поле с облогами [Облога — целина, пустошь.] и
дорогами покрыто торчащими их белыми костями, щедро обмывшись козацкою их кровью и покрывшись разбитыми возами, расколотыми
саблями и копьями.
Потом вновь пробился в кучу, напал опять на сбитых с коней шляхтичей, одного убил, а другому накинул аркан на шею, привязал к седлу и поволок его по всему полю, снявши с него
саблю с
дорогою рукоятью и отвязавши от пояса целый черенок [Черенок — кошелек.] с червонцами.
Когда же полковой писарь подал условие и гетьман приложил свою властную руку, он снял с себя чистый булат,
дорогую турецкую
саблю из первейшего железа, разломил ее надвое, как трость, и кинул врозь, далеко в разные стороны оба конца, сказав...
На других были легкие шапочки, розовые и голубые с перегнутыми набекрень верхами; кафтаны с откидными рукавами, шитые и золотом и просто выложенные шнурками; у тех
сабли и ружья в
дорогих оправах, за которые дорого приплачивались паны, — и много было всяких других убранств.
Со мною сели два гусара с
саблями наголо, и я поехал по большой
дороге.
Но самым замечательным и
дорогим подарком была
сабля, и по достоинству, и по значению.
Старик Тсутсуй подарил
дорогие украшения к этой
сабле, насечки и т. п.
После же этих занятий считалось хорошим и важным, швыряя невидимо откуда-то получаемые деньги, сходиться есть, в особенности пить, в офицерских клубах или в самых
дорогих трактирах; потом театры, балы, женщины, и потом опять езда на лошадях, маханье
саблями, скаканье и опять швырянье денег и вино, карты, женщины.
Ниже висят
дорогие мушкеты,
сабли, пищали, копья.
— А вот это дело,
дорогой тесть! На это я тебе скажу, что я давно уже вышел из тех, которых бабы пеленают. Знаю, как сидеть на коне. Умею держать в руках и
саблю острую. Еще кое-что умею… Умею никому и ответа не давать в том, что делаю.
Всю
дорогу я с этими своими с новыми господами все на козлах на тарантасе, до самой Пензы едучи, сидел и думал: хорошо ли же это я сделал, что я офицера бил? ведь он присягу принимал, и на войне с
саблею отечество защищает, и сам государь ему, по его чину, может быть, «вы» говорит, а я, дурак, его так обидел!.. А потом это передумаю, начну другое думать: куда теперь меня еще судьба определит; а в Пензе тогда была ярмарка, и улан мне говорит...
Перстень задумался. Серебряный ехал осторожно, вглядываясь в темную даль; Максим молчал. Глухо раздавались по
дороге шаги разбойников; звездная ночь безмолвно раскинулась над спящею землей. Долго шла толпа по направлению, указанному татарином, которого вели под
саблей Хлопко и Поддубный.
На поясе, плотно стянутом пряжкой поверх кольчуги и украшенном разными привесками, звенцами и бряцальцами, висела кривая
сабля, вся в
дорогих каменьях, та самая, которую заговорил мельник и на которую теперь твердо надеялся Вяземский.
— Ты, Коршун, — продолжал он, обращаясь к старому разбойнику, — возьми двадцать других, да засядьте у кривого дуба, отрежьте им
дорогу, коли мы, неравно, опоздаем. Ну, живо за
сабли!
И вот через несколько часов трое роспусков, запряженных тройками лихих господских коней, с двенадцатью человеками отборных молодцов из дворовых и крестьян и с людьми, бежавшими из Парашина, вооруженными ружьями,
саблями, рогатинами и железными вилами, скакали по парашинской
дороге.
Читатели наши, без сомнения, уже догадались, что боярин, едущий в сопровождении казаков, был Юрий Дмитрич Милославский. Когда они доехали до святых ворот, то Кирша, спеша возвратиться под Москву, попросил Юрия отслужить за него молебен преподобному Сергию и, подаря ему коня, отбитого у польского наездника, и литовскую богатую
саблю, отправился далее по московской
дороге. Милославский, подойдя к монастырским служителям, спросил: может ли он видеть архимандрита?
И сам, прирублен
саблею каленой,
В чужом краю, среди кровавых трав,
Кипучей кровью в битве обагренный,
Упал на щит червленый, простонав:
«Твою дружину, княже. приодели
Лишь птичьи крылья у степных
дорог,
И полизали кровь на юном теле
Лесные звери, выйдя из берлог».
— Что это? — продолжал кавалерист, заслонив
дорогу Зарецкому. — Так точно! На вас его
сабля!
— И полноте! на что это? Я могу еще владеть
саблею. Благодаря бога, правая рука моя цела; не бойтесь, она найдет еще
дорогу к сердцу каждого француза. Ну что? — продолжал Рославлев, обращаясь к вошедшему Егору. — Что лошади?
И в обморок. Ее в охапку
Схватив — с добычей
дорогой,
Забыв расчеты,
саблю, шапку,
Улан отправился домой.
Поутру вестию забавной
Смущен был город благонравный.
Неделю целую спустя,
Кто очень важно, кто шутя,
Об этом все распространялись.
Старик защитников нашел.
Улана проклял милый пол —
За что, мы, право, не дознались.
Не зависть ли? Но нет, нет, нет!
Ух! я не выношу клевет.
Явился он здесь в прошлом году в страдное время — хлеб бабы жали и видят: по
дороге из города идёт большой серый конь, а на нём сидит, опустя голову, воин, за спиной ружье, на боку плеть и
сабля.
Он молча показал
саблей налево. Я побежал туда, по
дороге раз припавши к земле от рвущейся гранаты. И. Н. медленно прогуливался, пощипывая свои одинокие волоски.
По измятой траве, по широкому следу в песке и глине можно было заключить, что несчастного лейтенанта волоком волокли на дно оврага и только там нанесли ему удар в голову, не топором, а
саблей, вероятно, его же кортиком: вдоль всего следа от самой
дороги не замечалось ни капли крови, а вокруг головы стояла целая лужа.
Пока ямщик приводил в порядок лошадей и искал по
дороге чемодан, тюк и
саблю, почтальон продолжал плачущим, визжащим от злобы голосом осыпать его ругательствами. Уложив кладь, ямщик без всякой надобности провел лошадей шагов сто, поворчал на беспокойную пристяжную и вскочил на козла.
Было три часа ночи. Почтальон, совсем уже готовый в
дорогу, в фуражке, в пальто и с заржавленной
саблей в руках, стоял около двери и ждал, когда ямщики кончат укладывать почту на только что поданную тройку. Заспанный приемщик сидел за своим столом, похожим на прилавок, что-то писал на бланке и говорил...
Переложив все это в свои карманы, Сергей Дмитриевич имел хладнокровие снова осмотреть каждый лоскуток. Пистолет,
саблю и кинжал, бывшие на покойном, он отложил в сторону у края
дороги. Разрезанную одежду он бережно положил на, шинель, закатал в нее и завязал ременной портупеей покойного, взвалил узел на плечи, захватил оружие и понес все это к бричке.
— Что̀ это? как бараны! точь-в-точь бараны! Прочь… дай
дорогу!… Стой там! ты повозка, чорт!
Саблей изрублю! — кричал он, действительно вынимая наголо
саблю и начиная махать ею.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от
дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему
саблю, что большое, черное пятно направо — караулка, и красное, яркое пятно внизу налево — догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, — гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого.
— Вели ты им, чертям, дьяволам, дать
дорогу, — кричал Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен
саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на
дороге. Послышалась команда: «садись!» — солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «марш!» и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой
дороге, бренчаньем
сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами
дороге, вслед за шедшею впереди пехотой и батареей.